Потом еще несколько раз бросали меня в ту же «этапку». В общей сложности я провел там 45 суток, и это были 45 суток ада. В этой камере отсутствует теплоизоляция. Если на улице минус десять градусов, в камере — тоже. При этом тебе выдают только одну робу, а все личные вещи забирают, согреться нельзя. Ночью я лежал под пледом, были судороги от холода, и я думал только о том, чтобы продержаться хотя бы неделю. Снилась еда — в первые дни я объявил голодовку, потом меня заставили от нее отказаться, но кормили впроголодь. Из СИЗО я привез нормативы питания по правилам внутреннего распорядка, но у меня их отобрали. Я вспоминал что-то по памяти, пытался сравнивать — выходило, что порции урезаны примерно вдвое. Пытки холодом и голодом можно вытерпеть один день или два, но когда это продолжается постоянно, и ты не знаешь, когда это закончится — просто невыносимо.
...
Когда избивали, надели на голову шапку-ушанку как мешок, чтобы закрыть мне глаза. Я подумал, что сейчас они меня убьют, и все это закончится — и улыбнулся. Это разозлило их еще больше, кто-то сказал: «Смотрите, он еще и улыбается». Начали бить еще сильнее, и требовали, чтобы я извинился перед [начальником ИК-7 Сергеем] Коссиевым за свое поведение. После этого поставили на колени и начали издевательски цитировать куски из моего письма жене — о том, что я готов встать на колени только перед любимой женщиной, — оскорблять. Потом стянули штаны, и со спущенными штанами и с шапкой на голове куда-то понесли. Через узкую полоску между шапкой и лицом я увидел, что вынесли в прогулочный дворик. Четыре человека подняли руки, уже скованные наручниками, и прицепили куда-то, но я смог встать на ноги. Тогда один из них сказал: «Нет, так не пойдет» — и меня отцепили и подняли повыше, чтобы стоять я не мог. Было дико больно, и я чувствовал, что начали течь слезы, сопли, слюни — и изо всех сил просто старался не кричать.
Они сняли с меня трусы и кто-то из них сказал: «Сейчас тебя будут насиловать, позовите…» — то ли Веню, то ли Беню. Другой рассердился: мол, зачем ты имена называешь. Первый ответил: «Какая разница, он все равно ничего не увидит». Кто-то пошел за этим Веней. Через пару минут они мне сказали, что есть последний шанс избежать изнасилования — если я соглашусь прекратить голодовку. Я согласился, но они сказали, что повисеть все равно придется, и снимут меня с этой дыбы только после звонка из администрации.
Трудно представить себе, что же происходит с обычными людьми, если так пытают тех, кто имеет доступ к СМИ и правозащите. Карельская ИК-7 это же колония для «резонансных зэков»:
Российский пенетенциарная система — это почти в нетронутом виде сохранившийся ГУЛАГ. Пыточные лагеря. И, что важно, бессмысленная — он не достигает главной своей цели, перевоспитания. Там из преступников делают ещё худших преступников, а невиновных, типа Дадина, просто пытают по соображениям «так положено».
Её нужно уничтожить полностью и создать нормальную с нуля. Это не подлежит никакой реформе.
Комментариев нет:
Отправить комментарий